Краткость , сестра таланта .... 
а потому вашему вниманию представлена всего лишь одна глава с животрепещущего опуса Василия Иващенко :

Право на жизнь

Размеренный звон набата разносился далеко вокруг, сзывая к священному храму всех тех, чьим детям исполнилось пять декад. Матери в сопровождении отцов бережно несли своих еще совсем крошечных чад сюда, во Дворец Истины, где малюткам пред-стояло либо получить благословение жреца и путевку в жизнь, либо завершить свое краткое пребывание в этом суровом мире гибелью в огненной купели. Законы Браноса были жестоки и неумолимы: если новорожденный не пройдет Первого Испытания, то матери придется бросить свою малютку в бассейн с жидким металлом. Все родители безумно боялись этого мига, но избежать такого испытания никто был не в силах, даже самый знатный вельможа: остаться жить в этом суровом мире мог лишь тот, чей разум Жрец Истины признает годным для служения Господину, единому и вечному повели-телю Браноса. Жрец Истины – отвратительный лысый старик неопределенного возрас-та с уродливыми чертами лица – прикасался ладонью к головке ребенка и несколько секунд впитывал его ауру. В эти мгновения и решалось: жить или не жить младенцу. В девяти случаях из десяти следовал молчаливый кивок, означавший, что дитя по своим врожденным способностям может стать верным слугой Господина, и тогда счастливые родители, подавляя непроизвольную дрожь, кланялись старцу до земли и подходили к другому жрецу, который вручал им пайцзу – металлическую пластинку с выгравиро-ванными символами, подтверждавшими право на жизнь малышу. Затем эта пайцза предъявлялась страже на выходе, после чего супружеская чета с малюткой торопливо покидала этот мрачный дворец. Но в одном случае из десяти Жрец Истины улавливал не ту ауру, которая позволила бы ребенку вырасти верным и достойным слугой пове-лителя их мира, после чего он корчил злобную гримасу и делал рубящий жест рукой, означавший, что дитя должно быть уничтожено. Тогда бледная от ужаса мать подно-сила младенца к краю огромной огненной купели и, прошептав молитву, выпускала его из рук. Секунда – и крошечное тельце исчезало в кипящем металле. Если у матери не хватало сил на такое действие, то ей помогал отец. Изредка случалось, что оба ро-дителя были не в силах лишить жизни свое чадо, и тогда безжалостная охрана швыря-ла в огненный бассейн всех троих. Тот, кто оказывался неспособным подчиниться жестокой воле слуг Господина, не имел права на жизнь в этом мире.
Этот обряд считался обязательным – мир Браноса был суров и жесток, и весь смысл бытия каждого из живущих заключался лишь в одном: от первого и до послед-него дыхания верой и правдой служить своему Господину, владыке их великой импе-рии. А верно служить мог лишь тот, чья аура от рождения являлась кристально чистой, не содержащей в себе примесей бунтарства и мятежа. Жрец Истины улавливал в разу-ме младенца малейшие отклонения от нормы, после чего дитя, имевшее врожденные ментальные аномалии, немедленно и беспощадно уничтожалось. Таким образом Гос-подин оберегал себя от появления потенциальных смутьянов и предателей.
Процедура Первого Испытания была достаточно простой. Жрец Истины обычно проверял пятьсот младенцев – а такое количество малышей в Пране, столице империи, набиралось в среднем за три декады, то есть за тридцать дней. Все, чьим чадам испол-нилось пятьдесят суток от рождения, в эти дни обязаны были явиться на процедуру. Причин для отказа быть не могло – впрочем, наказание за неисполнение воли Госпо-дина всегда оставалось одним: жесточайшая смерть. После того, как полторы тысячи человек (малыши и их родители) оказывались в храме, громадные ворота захлопыва-лись, словно символизируя, что теперь отсюда выйдут лишь те, кто готов верно слу-жить Господину. И после этого к Жрецу Истины со страхом в сердцах подходили пер-вые отцы и матери. Те счастливчики, которые получали заветную пайцзу, могли поки-нуть храм, а родители, чьи чада признавались непригодными к службе на благо влады-ки Браноса, задерживались – с ними позднее общался другой жрец. Тот всегда интере-совался генеалогией отбракованного младенца, и если оказывалось, что в огненную купель отправлялся третий подряд малыш супружеской четы, то как отец, так и мать препровождались на суд к верховному жрецу. Последний окончательно решал их даль-нейшую судьбу: найти себе другого спутника жизни, чтобы создавать более жизнеспо-собное потомство, или же кому-то из двоих (а иногда и обоим) приказывал последо-вать в купель вслед за своим малюткой. Жрецы свято блюли чистоту расы слуг Госпо-дина, уничтожая склонные к мятежу души в самом начале их жизненного пути.
В этот хмурый осенний день ко Дворцу Истины нес своего первенца один из храб-рейших и вернейших слуг Господина – рыцарь Кентури Бардос, которого друзья почти всегда звали Кен. Он был уже немолод, ему миновало сорок лет, но ратная служба все никак не позволяла воину завести семью. И лишь недавно он встретил юную семна-дцатилетнюю красавицу Анью, тоже из довольно знатного рода, после чего неожидан-но для своих родных сделал девушке предложение. Отказ прозвучал бы как оскорбле-ние, и семейство Аньи немедленно согласилось, несмотря на большую разницу в годах между женихом и невестой. Впрочем, в браках между знатными родами подобное не было редкостью. Полгода назад состоялась торжественная свадьба, и вот теперь роди-тели несли своего крохотного сына, названного Альдагаром, на Первое Испытание. Правда, они были почти уверены в том, что получат вожделенную пайцзу, ибо величие и древность их родов не оставляли сомнений в том, что потомки Кена и Аньи окажутся прекрасными и верными слугами Господина. Особенно не сомневались родители в своем первенце. Мальчик получился на славу: удивительно красивый, здоровый и при этом спокойный. Поэтому Кен шагал почти без боязни, хотя в самой глубине души си-дела тревога: мало ли что обнаружит в разуме малютки этот отвратительный старик, который прикоснется к его головке. Мать волновалась больше, хотя тщательно скры-вала это. Впрочем, верные слуги Господина не имели права на беспокойство, такое чувство считалось свойственным лишь потенциальным изменникам, поэтому в любом случае свои эмоции следовало скрывать.
Многие встречные угодливо кланялись известной чете, на что Кен в ответ лишь рассеянно кивал головой. Приближавшиеся ворота храма не могли не взволновать да-же его привыкшую к опасностям и битвам душу. И вот роковой миг – Кен с младенцем на руках и Анья перешагнули порог Дворца Истины. Теперь обратный путь был воз-можен лишь при наличии пайцзы.
Чета Бардосов оказалась в середине очереди. Еще минут двадцать (две тысячи уда-ров сердца) они ждали тех, кто пришел после них. Наконец один из жрецов торжест-венно объявил:
– Все, подлежащие Первому Испытанию, прибыли! Начинаем великий обряд!
И ворота храма гулко захлопнулись, впустив во многие сердца смертельную трево-гу. Назад предстояло выйти далеко не всем. Дневной свет исчез, теперь все огромное помещение озарялось лишь светом бесчисленного множества факелов.
Анья прижалась к мужу. Хотя до обряда она была почти спокойной и уверенной в благополучном исходе процедуры, однако сейчас страх настолько властно захватил ее душу, что молодая женщина невольно задрожала. Кен лишь ласково обнял ее, тихо шепнув:
– Успокойся, милая! Все будет хорошо.
Но и сам рыцарь едва сдерживал дрожь. Какие-то зловещие предчувствия стали за-ползать и в его душу.
Очередь двигалась довольно быстро. Сперва уродливый старик делал лишь соглас-ные кивки головой, подтверждая, что младенцы станут достойными слугами их вели-кого повелителя. Но вот на одном из малышей он засомневался, удерживая свою руку на головке ребенка дольше обычного, после чего сделал смертельный жест. Бледная мать, едва стоя на ногах, лишь покорно склонилась, а затем с нечеловеческим трудом двинулась к огненной купели. Оказавшись на краю помоста, под которым бурлил ме-талл, она каким-то немыслимым усилием разомкнула руки, и ребенок, отчаянно крича, исчез в клокочущей массе. Женщина повернулась, чтобы отойти, но тут силы ей изме-нили, и она, пошатнувшись, вдруг стала смертельно бледной, а затем… беззвучно рух-нула вниз, вслед за малышом.
Этот эпизод произвел на всех, включая Жреца Истины, негативное впечатление, и теперь число тех, кого старик признавал непригодными к жизни в их мире, стало воз-растать. Правда, больше ни одна из матерей не теряла сознания на краю огненного бассейна, но на них, бросивших в кипящий металл своего младенца, было страшно смотреть. Они отходили в сторону, похожие на мертвецов.
И вот подошел черед узнать судьбу своего дитяти чете Бардосов. Маленького Аль-дагара нес отец, он же и протянул малыша отвратительному старику. Тот небрежно притронулся к головке несмышленыша своей костлявой рукой. А затем…
Такого не видел никто и никогда. Жрец Истины буквально через секунду после прикосновения к крохотному младенцу вдруг широко раскрыл свои глаза, словно не веря себе, а потом с диким ужасом отдернул руку. Лицо его безобразно перекосилось, все тело начала сотрясать дрожь. И супруги Бардосы поняли, что их малютка сейчас завершит свой жизненный путь в клокочущем металле, не выдержав самого первого испытания…
Жрецу Истины понадобилось не менее минуты, чтобы прийти в себя, а затем он зловещим голосом изрек:
– Твое имя, вельможа?
– Кентури из рода Бардосов, верный и любимый слуга Господина.
– Имя жены?
– Анья из рода Вельминтов, дочь славного Аругана.
– Были ли ранее браки между вашими семьями?
– Нет, жрец, никогда. Это наш первенец. Наши доблестные роды впервые смешали кровь.
Долгое зловещее молчание, после которого старик торжественно произнес:
– Кентури и Анья, я, как жрец, ответственный за то, чтобы на славной земле Брано-са не появлялись выродки, способные принести в наш край смуту, заявляю: ваш пер-венец – это подлинное исчадие ада! За всю свою долгую жизнь я никогда не ощущал такой страшной и дьявольской ауры! Поэтому данной мне властью повелеваю: мла-денца немедленно бросить в огненную купель! Ваш же брачный союз объявляю по-рочным и подлежащим немедленному расторжению! Все ваши дети окажутся слугами дьявола, а не Господина! Ты, Кентури, обязан найти себе другую жену, а ты, Анья Вельминт, немедленно до конца дней уйдешь в монастырь. И впредь любые браки ме-жду вашими семьями под строжайшим запретом! Такова моя воля! А теперь, Анья, немедленно отправь своего ублюдка в очищающую купель! Я жду! Кентури, передай ей в руки это маленькое чудовище!
Однако рыцарь не спешил выполнить приказ мерзкого старика, хотя и понимал, что у того имеются огромные полномочия. Лицо Кена стало предельно жестким, и он глухим голосом ответил:
– Жрец, я не намерен выслушивать твои бредни! Я не менее преданный слуга Гос-подина, чем ты, поэтому продолжу разговор не с тобой, а лишь с верховным жрецом. Соизволь проводить меня к нему!
Старик затрясся в безумной ярости.
– Стража! – тонким фальцетом взвыл он. – Немедленно схватить нечестивца!
Однако охрана, вскинув оружие, не посмела броситься на вельможу – род Бардосов был слишком хорошо им известен.
Лицо Кена озарилось недоброй улыбкой. Он передал ребенка матери, затем поло-жил руку на эфес меча.
– Слушай, жрец, – полным угрозы голосом спросил он, – ты хочешь проверить прочность моего клинка? Но если в этом храме по твоей вине прольется кровь, ты не доживешь до завтрашнего дня – за такое святотатство Господин наверняка искупает тебя в той купели, в которую ты хочешь отправить моего сына. Повторяю в последний раз: проведи меня к верховному жрецу или же приведи его сюда. Я хочу узнать, что решит он. И отвечу лишь ему.
– Но решение о казни маленького дьявола принимаю я! – взвыл Жрец Истины. – Сам Господин наделил меня этим правом! И Анья должна немедленно бросить своего ублюдка в купель, после чего можешь идти к верховному жрецу и решать вопрос о своем браке. Однако могу тебя заверить, что все будет лишь так, как сказал я. Ну же, Анья, поспеши! Иначе в купели окажетесь вы все трое! Иди к бассейну!
– Моя жена выполняет команды мужа, а не твои, безумный старик! – с той же зло-вещей улыбкой ответил Кен. – Если бы речь шла только о нашем сыне, я бы подчи-нился, но коль разговор зашел о браке, то буду ждать решения верховного жреца. По-этому до окончания разговора сын будет рядом со мной!
У Жреца Истины от бешенства перекосился рот, из него потекли слюни. Но он по-нял, что Кен не из тех, кого удастся переубедить, поэтому сделал жест одному из слуг, чтобы тот привел главного настоятеля храма. Несколько сот человек застыли в безум-ном напряжении, ожидая дальнейшего развития событий.
Через пять минут рядом с возмутителями спокойствия возник настоятель храма. Он уже был осведомлен о сути дела, поэтому заговорил без всяких предисловий. Голос его при этом не обещал ничего хорошего для вельможи.
– Кентури Бардос, признаешь ли ты мое право в этом Дворце?
Вельможа отозвался с большой неохотой:
– Да, жрец, признаю.
– Ты совершил великое святотатство, оскорбив Жреца Истины, и за это понесешь наказание. Готов ли ты повиноваться?
На губах рыцаря в очередной раз заиграла недобрая усмешка.
– Жрец, все, на что я могу согласиться, это отдать тебе жизнь своего сына. Если ты захочешь большего, то я не остановлюсь ни перед чем. И я вовсе не уверен, что даже вся охрана храма справится со мной. Впрочем, ты должен знать, кто такой Кентури из рода Бардосов и на что он способен.
Теперь дрожь бешенства прошла уже по телу верховного жреца.
– Кен, за подобное богохульство весь твой род вырежут до седьмого колена. Поща-ды не будет никому! Пади предо мною ниц и моли о прощении!
– Я могу стать на колени только перед Господином, – с вызовом отозвался вельмо-жа, – больше ни перед кем. И если ты не перестанешь мне угрожать, жрец, то сам не переживешь этой минуты! И мы еще посмотрим, как ко всему этому отнесется Госпо-дин!
Молчание затянулось, никак не кончаясь, все хранили неподвижность. Нервы у всех присутствующих напряглись до предела. Сейчас одно неверное слово, один жест могли привести к страшному и непоправимому святотатству – к кровопролитию в храме. И верховный жрец внезапно понял, что в эту минуту он должен уступить. Ко-нечно, он за все расплатится с этим смутьяном, но позже, не сейчас.
– Хорошо, Кен, – почти задыхаясь от бешенства, сумел вымолвить настоятель. – Я все сделаю строго по тому закону, который мне указан Господином. – Вопрос о рас-торжении твоего брака и о водворении жены в монастырь на время откладывается. Все это неизбежно произойдет, но не в эту минуту. А вот право отобрать жизнь у твоего сына у меня имеется. Будешь ли ты спорить с этим? – На губах жреца появилась опас-ная улыбка.
После долгого молчания вельможа глухо ответил:
– С этим я спорить не могу. Тебе даровано Господином такое право.
Настоятель зловеще улыбнулся.
– Тогда выполняй мой приказ. Пусть Анья немедленно – сию же секунду! – бросит вашего первенца в купель. Я жду, Кен. И если ты будешь медлить, это окажется ослу-шанием перед самим владыкой нашего мира – все присутствующие это подтвердят. И тогда твой род действительно перестанет существовать. Господин в подобных случаях не щадит никого.
Вельможа понял, что сына не спасти. Впрочем, и он сам с женой наверняка нена-долго переживут сегодняшний день – Господин всегда считался с мнением жрецов, лишь в самых редких случаях не прислушиваясь к нему. Кен внимательно посмотрел в глаза жены, уловил в них невыразимый ужас, горько улыбнулся, затем с болью в голо-се произнес:
– Эти мерзавцы правы, Анья. Нам придется отдать им Альдагара. Но я отсюда уйду лишь с тобой, даже если эти твари толпой набросятся на меня. Тогда они узнают, что такое клинок воина из рода Бардосов.
Однако мать никак не могла собраться с духом и приблизиться с ребенком к страшному бассейну.
– Ты отказываешься подчиниться, Кен? – прозвучал полный ликования голос на-стоятеля. – Ты не признаешь указа Господина?
Вельможа нечеловеческим усилием взял себя в руки.
– Указ Господина будет выполнен, – ровным голосом произнес он. – Но поскольку у матери нет сил, я сам опущу нашего сына в огненную купель. – И Кен протянул руки к жене. Та каким-то чудом сумела передать ему младенца. Отец бросил последний взгляд на своего первенца, а затем твердым шагом направился к огненному бассейну. Он стал на самом краю. В нескольких метрах под ним кипел расплавленный металл, страшный жар обжигал на таком расстоянии. Предстояло сделать последнее движение – выпустить из рук малыша, но Кен все никак не мог решиться на это. Поразительно, но младенец спокойно пялил глазенки на отца, не ощущая того, что через мгновение исчезнет в кипящем расплаве. И этот спокойный взгляд обреченного первенца все не давал рыцарю сил разжать руки.
– Кен, за тобой еще триста младенцев! – напомнил настоятель. – Не смей задержи-вать процедуру! Господин не простит тебе этого! Бросай в купель своего выродка!
Вельможа понял, что спасения нет. И начал разжимать руки…
Посторонний звук донесся внезапно. Это было неслыханно, небывало, но остава-лось фактом. Кто-то с силой ударил в запертые ворота храма. Затем удар повторился, после чего прозвучали сакраментальные слова:
– Именем Господина!
Кен уже совсем разжал руки, однако этот звук заставил его непроизвольно схватить уже падающего вниз малыша. Вельможа даже не осознал, зачем ему эти несколько се-кунд отсрочки, но интуитивно ухватился за нее, в точности как утопающий, который для спасения не брезгует и соломинкой. Впрочем, он и сам был немало изумлен тем, что кто-то посмел стучаться в храм во время процедуры Первого Испытания. Это счи-талось немыслимым святотатством.
Однако стук не утихал, и вновь прозвучал голос неизвестного:
– Именем Господина, откройте ворота!
Побледневший настоятель обменялся недоумевающим взглядом со Жрецом Исти-ны, но тот также ничего не понимал. Оставалось одно: распахнуть двери перед гонцом и выяснить, насколько тот правомочен прерывать священный обряд.
Гонец оказался молодым, но уже достаточно опытным солдатом, который не стал смущаться, а, показав пайцзу посланника Господина, решительно приблизился к на-стоятелю. Солдат отвесил поклон верховному жрецу, после чего твердым голосом из-рек:
– У меня имеется приказ Господина, который я сейчас зачитаю. Его исполнение обжалованию не подлежит.
Настоятель покорно склонил голову.
– Я весь внимание, воин. Читай приказ нашего владыки. Он будет немедленно вы-полнен.
Гонец развернул грамоту и торжественно произнес:
– Объявляю свою священную волю настоятелю Дворца Истины. Мой приказ таков. Если сегодня при Первом Испытании окажется, что отпрыск одного из следующих ро-дов: Бардосов, Радонисов, Сатров, Финистов, будет иметь изъяны, за которые младен-ца следует отправить в огненную купель, то по отношению к первому из этих чад я по-велеваю проявить милость и даровать ему пайцзу с правом на жизнь. Если таковых чад не окажется, то жизнь будет подарена последнему десятку испытуемых, вне зависимо-сти от количества отбракованных в нем младенцев. Повелел Великий Господин свет-лого мира по имени Бранос.
Чтец умолк, после чего обратился к настоятелю:
– Тебе понятна воля Господина?
Однако верховный жрец, впрочем, как и остальные служители храма, пребывал в таком ступоре, что не мог ни пошевелиться, ни издать хотя бы звука. Гонцу это не по-нравилось, и он зловещим голосом повторил:
– Вполне ли ясна тебе, жрец, воля Господина? Я должен услышать ответ.
И лишь тут служители культа осознали весь ужас ситуации: под внезапную и не-объяснимую милость владыки их мира попал как раз тот младенец, которого они пове-лели Кену бросить в огненную купель! Им не хватило доли секунды, чтобы вельможа успел разжать руки! О Небо, получается, этот мерзкий ублюдок с жуткой аурой оста-нется жить?!
Однако выходило, что именно так. О каком бы то ни было сопротивлении воле Господина не могло быть и речи. И настоятель склонился перед гонцом.
– Слушаю и повинуюсь! – произнес он стандартную фразу. – Под это повеление попадает младенец Альдагар Бардос, первенец Кентури Бардоса и Аньи. Он немедлен-но получит пайцзу.
Лишь тут до вельможи дошло невозможное: его сын останется жить! Внезапный и нежданный приказ владыки Браноса все перевернул с ног на голову. Его Альдагар, чья аура потрясла Жреца Истины, вызвав у того подлинный ужас, попал под прямой при-каз о помиловании. Возможно, в толпе есть еще другие чада родов Радониса, Сатра и Финиста, но именно его, Кена, сын оказался первым! И милость пала как раз на него. Немыслимая, дикая прихоть судьбы! Подумать только – все решило одно-единственное мгновение! Еще доля секунды, и малыш бы исчез в огненном бассейне.
Однако вельможа так и не успел насладиться радостью. Жрец Истины внезапно зловеще улыбнулся, а затем произнес холодящие сердца слова:
– Воля Господина будет выполнена! Альдагар Бардос останется жить и получит свою пайцзу. Однако у меня имеется древнее священное право, которое не в силах от-менить ни один из указов. И я намерен им воспользоваться.
Все в безумном страхе застыли, ибо стало ясно, что за этими словами стоит нечто жуткое. И Жрец Истины действительно произнес то, что наполнило подлинным ужа-сом многие сердца.
– Древнее священное право гласит: носитель злой ауры не может остаться безнака-занным. Огненная купель должна получить свою жертву. И коль сам Господин поже-лал помиловать нечестивое дитя, то взамен него в огненный бассейн должен войти один из его родителей, искупая своей жизнью великий грех: появление в нашем мире того, кто способен на смуту и мятеж. В приказе Господина ничего не говорится об от-мене этого права, поэтому я заявляю: первенец Бардосов получит пайцзу после того, как в очистительной купели окажется его отец или мать! Да будет так!
Вельможа знал этот закон, поэтому понял, что его жизнь завершена. Да, чудо спас-ло его младенца, но самому воину пришел черед умереть. Спорить с древним правом невозможно. Что ж, да исполнится воля судьбы!
Кен на несколько шагов отошел от кипящего ада и твердым голосом произнес: «Анья, возьми малыша!» Однако жена до сих пор не могла прийти в себя после страш-ного двойного потрясения и пребывала в оцепенении. Вельможа еще дважды громко повторил свою команду, прежде чем женщина смогла шевельнуться. Анья внезапно все поняла. Да, состоялось чудесное спасение их сына, но сразу после этого она теряла мужа. Тому придется шагнуть в кипящую бездну, чтобы сохранить жизнь крошечному Альдагару. Однако кто после гибели Кена защитит ее от мести озлобленных жрецов? Разве те забудут свое страшное унижение? Нет, она и ее сын ненадолго переживут гла-ву семьи. И все завершится так, как угодно этим мерзавцам.
Еще секунда, и Анья вдруг стала совершенно спокойной, после чего твердым ша-гом направилась к Кену. Они встретились в пяти метрах от края помоста. Вельможа протянул жене малыша и последний раз взглянул в глаза своей любимой. Но ответного взгляда прочесть не успел…
Анья оказалась быстрее его. Кен ничего не успел осознать или сделать. Вот жена протягивает руки к малютке, но не берет его, а вместо этого стремглав бросается к ог-ненному бассейну. Долю секунды Кен пребывает в растерянности, и этого оказывается достаточно – его жена оказывается на краю бездны. Лишь тут рыцарь все понял и рва-нулся к ней, но было поздно. Анья успела обернуться и послать последнюю улыбку тому, кого она полюбила, кому родила прекрасного и здорового малыша. Кен, держа в одной руке Альдагара, попытался другой ухватить жену, но просто не успел. Анья от-кинулась назад и все с той же слегка виноватой улыбкой, словно прося у мужа проще-ния, исчезла из глаз. А через секунду ее тело скрылось среди огненных струй. Кен ус-пел увидеть лишь финал этой трагедии.
Рыцарь долго молча стоял у самого края помоста, словно решая про себя вопрос: не присоединиться ли и ему с малышом к жене? Но все же решил остаться в этом мире. Однако когда он обернулся к жрецам, взгляд его был настолько страшен, что по телам как настоятеля, так и Жреца Истины пошли мурашки. Кен проигнорировал верховного жреца и приблизился к старику, который вынес ему приговор. Жрец Истины попытал-ся что-то сказать, но ему не хватило мужества, и он так и не выдавил из себя ни слова. А вот вельможа произнес неестественно спокойным голосом:
– Клянусь Господином, ты ненадолго переживешь мою жену, жрец. Нет в мире та-ких сил, которые защитят тебя. Готовься к путешествию на небеса.
Затем Кен подошел к хранителю священных пластинок, почти вырвал из рук у того пайцзу и в немом молчании с ребенком на руках покинул храм. Никто не посмел ска-зать ему ни слова, а охрана не чинила никаких препятствий…

Через двое суток страшная новость всколыхнула Прану, столицу Браноса: в святом храме был найден мертвым Жрец Истины. Со всего тела жреца была снята кожа, затем он, еще, очевидно, живой, был подвешен крюком за челюсть. Умер этот служитель культа в самых чудовищных муках. Рядом с ним оказалось десять обезглавленных тел охраны. Верховный жрец долго в ужасе смотрел на эту жуткую картину, после чего велел обо всем немедленно доложить Господину. После такого осквернения храм сле-довало закрыть. Однако владыка Браноса неожиданно решил иначе. Он своим указом запретил искать убийцу (хотя и без всяких поисков всем было ясно, что это совершил Кен из рода Бардосов), а в самом храме велел провести обряд символического очище-ния, после чего дал позволение осуществлять все предписанные законом процедуры и службы. И с того дня всю судьбу как Кена, так и его сына Альдагара окружал ореол мистического ужаса. Никто так и не смог понять, почему Господин, правящий с нево-образимой, превышающей любые пределы жестокостью, столь равнодушно отнесся к этому чудовищному преступлению. При встречах с Кентури владыка Браноса никогда и ничем не показывал, что недоволен своим рыцарем. А ведь за сотую долю того, что сотворил Кен, любого другого ждала бы не просто жуткая смерть, но и гибель всех членов его семьи. Поэтому перед этим представителем рода Бардосов трепетали все без исключения.
Вельможа так и не женился во второй раз, хотя многие знатные роды предлагали ему самых лучших невест. Он продолжал верно служить Господину, но при этом рас-тил и обучал своего сына. Слуг у него было немного, и все они держали язык за зуба-ми, поэтому о том, как воспитывался юный Альда – так все называли Альдагара, – ни-кто из посторонних ничего не знал.

Отредактировано RICO (2008-02-03 12:16:02)